Появляется все больше свидетельств того, как происходит в России отправка на войну против Украины "пушечного мяса". Одну из таких историй рассказывают Север.Реалии.
3 октября 2022 года 44-летнего Георгия из подмосковных Люберец мобилизовали на войну против Украины. У него изначально были серьезные проблемы со здоровьем, трое детей и вообще он не хотел воевать. В мае 2024 года ему удалось дезертировать. Теперь он со своими детьми и супругой Оксаной добрался до Германии, где с помощью организации InTransit попросил политического убежища.
В армии Георгий, интеженер-строитель по образованию, не служил – из-за гипертонической болезни и стенокардии у него была категория "В". А к осени 2022 года ещё добавился перелом ступни и миопия, к тому же, он дальтоник. Поэтому, когда в конце сентября ему позвонили из военкомата с просьбой прийти и уточнить данные, он не боялся, что его мобилизуют.
– Я отправился рано утром, думал, покажу паспорт, военный билет, меня поставят на учёт, и поеду на работу. Меня поразило, что там были две очереди: одна из таких, как я, по повесткам, а вторая, поменьше – из добровольцев. Удивительно, что из них больше половины отсеяли, мол, такие не нужны. А такие как я вдруг оказались нужны, – вспоминает он.
Георгию сразу вручили повестку на службу.
– Они говорили, что медкомиссия будет позже, когда приеду в часть, "если не годен, отсеем, держать не будем". Я из-за повестки с ними сильно ругался, и мне дали отсрочку два дня, хотя обычно дают лишь до вечера, – продолжает Георгий.
Он тогда был главным инженером в строительной компании "Грани Города", работавшей вместе с московским "Водоканалом". И после военкомата отправился на работу, надеясь, что там ему помогут.
– Работодатели сказали, чтоб я не переживал: в боевые войска меня не пошлют, мол, договоримся. Отправили в московский военкомат, не люберецкий. Из работников обслуживающих компаний тогда формировали что-то вроде стройбатов – и меня обещали отправить в такой, восстанавливать разрушенные луганские земли на три месяца. Даже в повестке написали: "призван на военную службу по мобилизации в качестве гражданского персонала". Когда я снова явился в военкомат, стало ясно, что меня обманули.
Его повезли в военную часть.
– Я пояснил, что негоден, показал выписки. Они полистали: "Ну нормально, ты поаккуратней со своим сердцем, не напрягайся". Сейчас вспоминаю с юмором, но тогда было страшно. Мы обращались в военную прокуратуру и по поводу сердца, и по поводу того, что у меня трое детей, ведь многодетных обещали не трогать. В итоге получили отписку, что у государства многодетные – с тремя детьми, а у минобороны – с четырьмя. Ну и заявления, что я пацифист, никого, конечно, не интересовали.
В графе специализация ему написали "стрелок". Подготовки почти не было – бесцельно слонялись по полигону, несколько раз постреляли из ржавых автоматов. Через месяц, 16 ноября, Георгия отправили на войну.
– У нас был отдельный батальон 1855. Сначала нам говорили, что мы из Москвы, что он якобы "элитный", а часть – собянинская, и что в пекло нас никто не бросит, поставят что-то охранять, потому что Москва вас не оставит". Жизнь показала, что "собянинские" батальоны первыми и уничтожили.
Билет в один конец
– Ощущения были – никто ничего не знает, страшный бардак, никакой координации, снабжения… Будто перенеслись на машине времени в 1941-й год, когда немцы наступали на Москву, раздрай полный, только форма другая. Поздняя осень, дожди, грязь, распутица, разрушенные деревни, война прошла по земле, – вспоминает Георгий.
Он всех построил и сказал: "Вы сюда приехали, чтобы сдохнуть". По крайней мере, честно
Они с сослуживцами до последнего не знали, куда их везут. В конечном итоге, оказались в лесу около Сватово: плащ-палаток не хватало, чтобы укрыться от дождя, за свой счёт покупали топоры и пилы в соседней деревне.
– Первые дни, как Робинзон на необитаемом острове – выживание в дикой природе без ничего, ничего нам не давали, спали на земле под дождем со снегом, жгли костры. А я думал, как оттуда убежать. Сразу понял, что это билет в один конец. По отношению офицеров, командующего состава было ясно, что нас не расценивают как боевую единицу, как солдат, просто привезли порцию пушечного мяса, которая должна сыграть свою роль и героически умереть. Понятно по тому, как экономили на снабжении – зачем их кормить и поить, если завтра убьют? В соседнем лесу сидели "ахматовцы" и ПВОшники – и по снаряжению было понятно, кого нужно беречь, а кого нет.
Особенно врезался Георгию в память приезд командира полка героя России Александра Завадского.
– Он всех построил и сказал: "Вы сюда приехали, чтобы сдохнуть". По крайней мере, честно. "Хотите в отпуск – 300", то есть ранеными, "хотите насовсем – 200", то есть убитыми, – сказал он. – Вот такая мотивационная речь была.
Тогда покинуть позиции было несложно, вспоминает Георгий – на фронте царил хаос. 3 декабря 2022 года он поймал военную машину на дороге и без проблем добрался до Троицкого в Луганской области.
– Слежки не было, на блокпостах стояли такие же, как я, службы не знающие. Останавливают, говорят: "Пароль". – "Не знаю пароля". – "А кто ты такой?" – "Ну ты видишь, кто я такой". – "Ладно, проезжай". Тогда был реально хаос. Все одинаково грязные, оборванные, бомжеобразные.
В Троицком, по словам Георгия, была больница, позже взорванная, половину ее "отжали" военные под первичный госпиталь, где сортировали раненых перед отправкой в Россию.
– Там было броуновское движение – куча мобилизованных, ни у кого ничего нет, все растекались по соседним городам, сёлам в поисках еды, материалов, чтобы быт обустроить. Приезжают в город, не успевают в магазин – нужно где-то переночевать. Некоторые офицеры для своих солдат старались, но далеко не все – и приёмный покой в госпитале оформили под ночлежку.
Там Георгий разговорился с такими же, как он, и подбил их перейти границу.
– Познакомились с дедушкой одним, он довёз нас до места, высадил и указал, где перелезть, чтобы попасть в Россию. Ну мы и пошли: двое с одной стороны дороги, двое – с другой. Когда перелезали через колючку, появился вертолёт и расстрелял двоих, шедших за нами – Андрея и Сергея, фамилии я так и не узнал. Потом появились пограничники – не сказать, что отнеслись жёстко. Естественное, мы спросили, почему вертолёт убил своих. Они дали понять, чтобы мы больше про это не говорили – и что вообще ничего такого не было.
"Гестапо" в Зайцево
После ночи в полицейском участке и комендатуре в Валуйках его посадили на машину и куда-то повезли.
– Зайцево – подвал, куда отвозили отказников, уже тогда стало нарицательным, и я был уверен, что меня везут туда. Потом оказалось, что я сидел в Рассыпном. "Астра" выпускала про это место репортаж – я даже узнал нары, на которых лежал.
Этот подвал вызвал у Георгия четкие ассоциации с гестапо.
– Опять машина времени. Над людьми там издевались, избивали, пытали. Шок был, что в XXI веке ты встречаешься с таким. Я человек предыдущего поколения, не молодой, и нас воспитывали, что были фашисты и наши, которые боролись с этим злом. А оказалось, что оно у нас самих есть, и было видно, что это – не инициатива каких-то садистов, а системная вещь. Кто-то специально взял на службу людей, обучил их. Шокировало, что это возможно – особенно, когда пропаганда говорит, что идёшь бороться с фашизмом, а тут бабах – и копия фашистского гестапо – у нас.
Пыточный подвал располагался в бывшей украинской погранзаставе, в своё время образцово-показательной, туда даже Зеленский приезжал.
– Новенькое здание, в подвале полы песчаные. Там наколотили нары, разделили пространство пополам: для "хороших", которых можно перевоспитать, куда я попал, и для "плохих", которые, как я понял, не нужны. Людей там били смертным боем: нас водили туда убираться, кровь была даже на потолке. Сидишь в каменном мешке, в туалет выводят утром и вечером, связи с внешним миром нет. Кормят скудно, думаю, чтобы люди страдали от голода: в 8 утра и в полдень. И до следующего дня без еды сидишь.
По словам Георгия, сидевших в подвале били кулаками, током, жертв выбирали как будто случайно, но так, чтобы каждый получил свое.
Когда появилась информация, что РФ создаёт концлагеря для дезертиров, Путин ответил, мол, всё это фейки, и лагерь быстро убрали
– Как приехал, в качестве "приветствия" ударили электрошокером, потом избивали. Там работают специалисты – колотят, но чтобы травм не оставалось. И если нас просто били, то "плохих" – убивали. К счастью, я этого не видел, только слышал. Они это делали без свидетелей.
Из-за стресса и пыток организм Георгия не выдержал – случился сердечный приступ. К счастью, помог местный фельдшер, тоже бывший дезертир: назначил "постельный режим", отпаивал таблетками. Неделю пролежал на деревянных нарах.
– Однажды нас, человек восемь, вызвали, спросили – "Согласны? Раскаялись, передумали?" – "Ну да". – "Ну всё тогда, поехали на войну". Отвезли нас в город Сватово, там место такое было, "Гора", куда отправляли всех "потеряшек", таких, как мы. Это было, кажется, 14 декабря. Российская армия потерпела там поражение, многие начали блуждать, и их несколько месяцев отлавливали. Одно время там сидело до пяти тысяч человек. Тогда появилась информация, что российская сторона создаёт концлагеря для дезертиров, на что Путин ответил, мол, всё фейки, и лагерь быстро убрали.
Батальон Георгия к тому времени уже расформировали, а его самого в наказание за дезертирство определили в отряд "Шторм Z", печально известный "мясными штурмами".
– Другие ждали по несколько дней, а за мной приехали почти сразу. Отвезли на "ноль" и сказали ждать боевого задания. Рядом сапёры разгружали взрывчатку с КамАЗа, только закончили, прилетел снаряд, всё взорвалось. От сапёров ничего не осталось, мы были в 50 метрах, нас помяло взрывной волной. Я получил контузию, перелом ноги и ещё один сердечный приступ.
Георгия эвакуировали, врач выписал направление на лечение в Россию.
– Нас повезли в Валуйки. Ехали на бензовозе, попали под обстрел – то ещё удовольствие. Водитель остановился в Валуйках: "Там госпиталь, вам туда, дальше я не поеду". Начальник колонны добавил: "Вот вам телефон, заказывайте такси, куда хотите". Ну мы и заказали – в Москву. Я вернулся туда 18 декабря.
"Вдруг вижу его последний раз в жизни"
Все это время Оксана, жена Георгия, не находила себе места.
– Когда он уходил, поцеловала его и подумала, вдруг вижу его последний раз. Ведь тогда уже знали, что многих сразу отправляют в бой, порядка нет, идут обстрелы из HIMARS. Любой миг мог оказаться последним, – рассказывает она.
На въезде в Белгородскую область Георгия и его сослуживцев заставили сдать телефоны. На этот случай Оксана дала ему запасной, кнопочный, но он оказался бесполезен.
– Мы не думали, что в XXI веке не может быть сотовой связи. Последнее сообщение от него было: "Всё хорошо, мы за лентой, в ЛНР, на третьей линии обороны". А потом связь исчезла.
В следующий раз он вышел на связь только через 2,5 недели.
– Позвонил с другого номера, из Троицкого. Конечно, он не говорил про побег. Сказал, что направляется домой по состоянию здоровья. Потом сообщение: "Нас куда-то везут" – и опять исчез на две недели. Я звонила в Белгородскую прокуратуру, но таких запросов тогда были тысячи. В Валуйках мне вообще сказали, что у них нет интернета. Пять недель я не знала о нём ничего – это было очень тяжело.
Георгий связался с женой только в конце декабря, написав, что едет в Москву.
– Он приехал вечером, одежда грязная, пропахшая костром. Мне тогда казалось, что на этом всё закончится, что мы добьёмся ВВК, чтобы его комиссовали, – вспоминает Оксана.
"Не столько план, сколько надежда"
Здоровье Георгия сильно пошатнулось. Из-за болей в сердце пришлось вызывать скорую, врачи подняли степень гипертонии со второй до третьей – тяжёлой. Быть схваченным в больнице он не боялся.
– Было видно, что бардак, никто ничего не знает. Сначала пришёл к хирургу со сломанной ногой. Услышав, что я военнослужащий, он меня направил в военную поликлинику. После этого я представлялся безработным, и всё было нормально, – рассказывает он. – На самом деле, мы попали домой благодаря врачу. Мы с ним и всей его медицинской братией подружились, он был очень человечным. Он не имел права выписывать нам направление в Москву, но выписал. По правилам нас могли отправить только в Валуйки – и уже там бы решали нашу судьбу. Тогда мы этого не знали, и два моих товарища оказались в госпитале Бурденко в Москве: 10 дней походили в больничных пижамах и всё – им сказали явиться в распределительный пункт в Белгороде. А здоровье у них было, как у меня. Один уехал, с другим мы посидели, подумали и решили скрываться.
Должны же быть у руководства страны какие-то мозги – зачем воевать дальше, если цели не достичь? Война ради войны?
Решение "не отсвечивать" лишь укрепилось после поездки Оксаны на полигон, где Георгий проходил обучение: после возвращения он успел сходить к врачам и в очередной раз подтвердить свои диагнозы. Но военной части, к которой он был приписан, больше не существовало – как и надежды на медкомиссию.
Определенного плана у них не было, кроме как надежды на окончание мобилизации.
– Невозможно же, чтобы, как при царе-батюшке, крестьян призвали и заставили до конца жизни служить. Даже в Афганистан и Чечню люди ездили на определённый срок. Ещё когда нас привезли в учебку, все надеялись, что это максимум месяцев на шесть, – говорит Георгий.
По словам Георгия, тогда все уже понимали, что война зашла в тупик.
– Должны же быть у руководства страны какие-то мозги – зачем воевать дальше, если цели не достичь? Война ради войны? – недоумевает он.
Георгий скрывался в их с Оксаной дачном домике. Зарплата ему приходила до апреля.
– Тех из нас, кто по бумагам были живы, приписали к 7-му полку в Калининграде. Видимо, тем, кого не досчитались, заблокировали счета. Логично было предположить, что меня ищут – с того времени я почти постоянно жил в деревне. Это глухая, почти вымершая деревня в Тульской области, там живёт пара десятков пенсионеров, и если бы меня стали искать, они предупредили бы. Все свои, друг друга знают, это не Москва.
А в Москве Георгия искали – 21 декабря 2024 года, когда он приехал к семье, трое в гражданском задержали его на подходе к дому, отвезли в военную комендатуру, посадили на самолёт – и на следующий день он был в Калининграде.
"Немецкие стены вылечили меня"
Георгия опросили и начали доследственную проверку. Он понял, что его хотят отправить на войну – пришив уголовное дело, как якорь. Второй побег – отягчающее обстоятельство. Его отвезли в так называемую "Сводную роту".
– Фактически это военная тюрьма, старая военная база, ещё немецкая – там, говорят, базировалась дивизия СС "Мёртвая Голова", даже дубовый паркет с тех времён сохранился. В одной из казарм устроили тюрьму для таких, как я. Выход к врачам – под конвоем, в столовую тоже. Только сидишь не в подвале, а на втором этаже. И кормят три раза в день, а не два.
Георгия убеждали добровольно поехать на фронт следующим бортом – иначе доведут дело до суда и посадят на 5-7 лет. Георгий выбрал тюрьму. Силы придавало то, что он не один такой.
– Ситуация была безвыходной: либо тюрьма, либо ехать на войну и возвращаться без руки или головы. Интересно, что даже если ты выбирал тюрьму, тебя всё равно раз в неделю пытались посадить на борт, который вёз людей в Курск, а когда аэропорт там разбомбили – в Воронеж. Психологическое давление: либо официально написал отказ ещё раз, тем самым прибавив себе срок, либо сломался и улетел. Такие тоже были.
Однажды его спасло чудо.
– В начале недели сказали, что в субботу улетает борт, и что я на него записан. Я сказал: "Я не полечу, вы сдурели, что ли?". На этом всё закончилось – следователь просто не успел оформить мои бумаги, – вспоминает дезертир.
На военной базе он смог попасть в госпиталь на военно-медицинскую комиссию.
– Там вместо тебя по врачам ходит помощник следователя с твоей медицинской картой. "Я такой-то, напишите так-то и так-то". Написали, что я здоров. Я поругался, поскандалил, добился, чтобы меня положили в госпиталь по сердцу – была там человечная девушка-кардиолог, которая согласилась выписать мне направление. Но попасть туда – оказался тот ещё квест, – продолжает он.
– А уже в госпитале всё встало "на место" – по бумагам я чудесным образом выздоровел, категорию годности подняли с "В", "ограниченно годен", до "Б" – "годен с небольшими ограничениями". Как сказал доктор, меня не возьмут на корабле плавать, а с автоматом в штурм – пожалуйста. Немецкие стены вылечили меня, нужно было кого-то позвать, чтобы зафиксировать чудо, – иронизирует он. – Я видел там многих, кто по мановению пишущей ручки из практически инвалидов превращались в здоровых людей. Не только с сердцем. У человека отрезано треть желудка – годен, здоров. Другой себе ноги на войне отморозил, ему отрезали половину ступни, и он тоже годен.
Заключение медкомиссии забрал военно-следственный отдел. И тут Георгию вновь улыбнулась удача. По его словам, несмотря на тюремные условия, многие пили и принимали наркотики, подкупая призывника на КПП, чтобы тот забирал запрещёнку у курьеров. Поскольку этим Георгий не интересовался, его решили вознаградить.
– Командир полка начал строить себе дачу. Майор, заведовавший стройкой, решил сэкономить. Нам предложили подышать воздухом и бесплатно поработать – такая вот награда. Дело незаконное, поэтому без конвоя, под ответственность майора. Вижу – никто не смотрит, а за забором город. Ещё я посоветовался с бывалыми людьми – больше половины в тюрьме были зеки. Они рассказали, как скрываться, один парень подарил футболку и штаны, чтобы переодеться в гражданскую одежду. Плюс тот майор рассказал, что везде бардак, постоянные ошибки, и что мы в Калининграде – "на острове", где, скорее всего, "на вас сторожок никто не поставит". То есть когда придешь покупать билет, нигде лампочка не загорится.
Георгий ездил на работу неделю, подготовился и 29 мая перелез через забор, переоделся и сел в такси. В аэропорту купил билет до Пулково. Из Питера поехал в Беларусь на маршрутке по просёлочным дорогам, где нет проверки. Мысль бежать из страны родилась ещё до ареста – нельзя же всю жизнь находиться в бегах. Ещё в феврале он связался с организацией "Идите Лесом", которая помогает таким же дезертирам, как и он, но в его случае было поздно – Георгия задержали. Но у него уже был план: уезжать через Беларусь, потому что там относительно безопасно. В Питере Оксана передала ему паспорт, с которым он полетел в Ташкент.
Он честно сказал, что если я не сдамся, они будут давить на семью
Оставаться там Георгий не стал – боялся, что его выдадут. Попытался получить испанскую визу, но ему отказали. Купил билет до Латинской Америки с пересадкой в Барселоне, но получил отказ на посадку в Катаре. В конце концов переехал в Грузию, но после победы на выборах прокремлёвской "Грузинской мечты" понял, что оставаться там тоже небезопасно. Двинул в Черногорию, где реставрировал мозаику для бассейна известного шведского художника Маттса Нордстрема.
Между тем, в России его уже объявили в федеральный розыск. Оксана с детьми оставалась дома, когда к ней пришли силовики.
– В первый раз следователь связался со мной в конце июня. Мне дали понять, что никакие справки по состоянию его здоровья не принимаются – мы обречены. На мои жалобы, что он не годен, мне ответили, что нарушений при призыве не было. Меня пытались убедить, что единственный путь – сдаваться и что ситуация безвыходная. Я ответила, что приняла информацию к сведению, – вспоминает Оксана.
После этого она уехала на два месяца в деревню, а ей все звонили и угрожали прийти к детям в школу, звонили дочери, которой только исполнилось 18.
В первый месяц побега Георгий ещё пытался запутать следы, делал вид, что находится в России, общался со следователем.
– Он честно сказал, что если я не сдамся, они будут давить на семью – совершать акт государственного шантажа, терроризма. "Не возвращаешься – сделаем так, что твоей семье тоже будет несладко". Своё обещание он выполнил, – рассказывает Георгий.
Когда Оксана вернулась в город, к ней с детьми пришли с обыском.
– Они явились 7 сентября, в субботу. Были у нас с 9 утра до двух дня. Поручение было от калининградского следователя местному – изъять все электронные устройства. Хотя я при них позвонила адвокату, который сказал, что это незаконно. В итоге телефоны детей проверили, а мой забрали, – говорит Оксана.
Потом силовики заявились к ее пожилым родителям.
– Не знаешь, чего ждать. Уже звонили в квартиры соседям, а мне очень не хотелось, чтобы дети страдали от огласки. Я перестала спать по ночам. Депрессия, тревога, неизвестность, отсутствие будущего, – вспоминает она.
Оксану с нервным срывом положили на месяц в психиатрическую больницу – помочь справиться с депрессией и подобрать лекарства. Уже после этого, когда к ней в очередной раз пришли с обыском прямо на Рождество 7 января, она поняла, что не может больше оставаться в России.
– Пока я была в больнице, дети на время оказались без родителей. А я боялась, что могу их потерять. Я знала об историях, когда отец оказывался на войне, мать погибала, а детей отправляли в детдом, – говорит Оксана.
Георгий говорит, что в военной тюрьме в Калининграде сидел дезертир, который ушёл из армии, потому что его супруга погибла. Его поймали, а двоих детей отправили в интернат.
Решение об отъезде далось его жене тяжело: "Трудно оставить всё, что мы вместе заработали, во что вложили все силы и душу. Но другого выхода не было".
17 января она вместе с детьми покинула Россию. Теперь семья воссоединилась, добралась до Германии и подала на политическое убежище.
– С одной стороны, чувствуешь облегчение. Хотя есть ещё подспудная тяжесть, что нужно побороть немецкую бюрократию, но главное, жене и детишкам больше ничего не угрожает. Здесь другие люди, спокойные. Другое отношение, другая среда, во многом удивительная, но ощущения, что попал в другой мир – нет. Мы хотим, чтобы дети интегрировались, стали европейцами, открытыми, с эмпатией к другим. Мы – не молодые, нам уже по 46, но мы всю жизнь добивались всего сами. Мы верим, что у нас получится, – говорит Георгий.
Для проверки подлинности историй дезертиров, а также для оценки возможной причастности их к совершённым в Украине военным преступлениям был разработан специальный протокол по верификации дезертиров. Историю Георгия проверила Верификационная группа проекта "Прощай Оружие", состоящая из юриста в области МГП, OSINT-исследователя и военного аналитика, специализирующегося на российской армии.
Согласно данным, собранным "Медиазоной", в 2024 в российские военные суды поступило 10 308 уголовных дел об отказе от службы - почти вдвое больше, чем за предыдущий, 2023-ий год. За дезертирство же, то есть самовольное оставление части с начала войны, было осуждено 14 182 российских военнослужащих.
СПРАВКА: Российское полномасштабное военное вторжение в Украину продолжается с утра 24 февраля 2022 года. Российские войска наносят авиаудары по ключевым объектам военной и гражданской инфраструктуры, разрушая аэродромы, воинские части, нефтебазы, заправки, церкви, школы и больницы. Обстрелы жилых районов ведутся с использованием артиллерии, реактивных систем залпового огня и баллистических ракет.
Ряд западных стран, включая США и страны ЕС, ужесточил санкции в отношении России и осудили российские военные действия в Украине.
Россия отрицает, что ведет против Украины захватническую войну на ее территории и называет это «специальной операцией», которая имеет целью «демилитаризацию и денацификацию».
30 сентября 2022 года после проведения на оккупированных украинских территориях фиктивных референдумов о вхождении в состав России Москва объявила об аннексии Донецкой, Запорожской, Луганской и Херсонской областей Украины.
** ** ** ** **
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d1ubbn4c43aona.cloudfront.net/следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
